Двум смертям не бывать, От одной не сбежать. (с)
Мелкий холодный дождь ритмично бьет по узким окнам, играя монотонную мелодию, погружающую в оцепенение. Сырой промозглый воздух заставляет плотнее завернуться в шерстяной плащ. Тогда, в Хэлкараксэ, я старался не замечать ледяного ветра, приносящего смерть, закутывая в свои одежды детей и женщин. Я шел, отдавая любое тепло идущим в след. А теперь кутаюсь в ворох одежды, стараясь найти тепло.
Камин давно погас. Нет, и сегодня, как и вчера не смогу разжечь его. Огонь… Огонь и боль слишком живы в моей памяти. И последнее прикосновение осанвэ… Манвэ, почему не я?! Почему не я погиб вместо них?! Почему я остался жить, когда мои братья пали? С первых дней, я был для них не только старшим братом, но другом и защитником. Но я не смог защитить их от боле серьезной угрозы, чем ушибы и переломы в драках с феанариони.
Небольшая уютная комната медленно окутывается мраком приближающейся неспокойной ночи. Я не помню, сколько уже времени нахожусь здесь без надежды спуститься в зал. Ярко вспыхнув, захлебнулась воском и погасла свеча. Нет. Не хочу света. Больно.
Запрыгнув на широкий подоконник и устроившись в проеме окна, я, некоторое время отрешено наблюдая, как на серых лужах образуются и вновь пропадают бесконечные круги, подношу к губам флейту. Закрыв глаза, начинаю играть. Поначалу дрожащие холодные пальцы срываются, искажая напев, но вскоре руки, справившись с волнением, уверенно держат инструмент. Музыка окутывает меня мягким покрывалом, успокаивая рвущееся на свободу, измученное сердце. Грустная, возвышенная, чистая она свежим вихрем врывается в двери, наполняя комнату, принося с далекого Запада теплый майский ветер, пропитанный запахом полевых цветов. Где-то вдали шумит ретивая речка, маленькая, но несказанно смелая, несущая свои воды с быстрой и светлой силой. Медленно пейзаж меняется, хрустальная вода отступает в сторону, открывая простор морю. В мелодию вплетаются шум волн и крики чаек. И чистый смех хрустальных колокольцев на ветру… Их смех. С глухим стоном я, резко оборвав напев, в сердцах отшвырнул флейту и, закрыв руками лицо, зарыдал.
А дождь все бьет в окно. Его чистые хрустальные капли бегут вниз по гладким стеклам, образуя витиеватый узор, известный только им. Тонкие подтеки сливаются в четкие линии рун, оставляя на стекле последнее послание от любимых, заживо сгоревших в черном огне битвы.
Камин давно погас. Нет, и сегодня, как и вчера не смогу разжечь его. Огонь… Огонь и боль слишком живы в моей памяти. И последнее прикосновение осанвэ… Манвэ, почему не я?! Почему не я погиб вместо них?! Почему я остался жить, когда мои братья пали? С первых дней, я был для них не только старшим братом, но другом и защитником. Но я не смог защитить их от боле серьезной угрозы, чем ушибы и переломы в драках с феанариони.
Небольшая уютная комната медленно окутывается мраком приближающейся неспокойной ночи. Я не помню, сколько уже времени нахожусь здесь без надежды спуститься в зал. Ярко вспыхнув, захлебнулась воском и погасла свеча. Нет. Не хочу света. Больно.
Запрыгнув на широкий подоконник и устроившись в проеме окна, я, некоторое время отрешено наблюдая, как на серых лужах образуются и вновь пропадают бесконечные круги, подношу к губам флейту. Закрыв глаза, начинаю играть. Поначалу дрожащие холодные пальцы срываются, искажая напев, но вскоре руки, справившись с волнением, уверенно держат инструмент. Музыка окутывает меня мягким покрывалом, успокаивая рвущееся на свободу, измученное сердце. Грустная, возвышенная, чистая она свежим вихрем врывается в двери, наполняя комнату, принося с далекого Запада теплый майский ветер, пропитанный запахом полевых цветов. Где-то вдали шумит ретивая речка, маленькая, но несказанно смелая, несущая свои воды с быстрой и светлой силой. Медленно пейзаж меняется, хрустальная вода отступает в сторону, открывая простор морю. В мелодию вплетаются шум волн и крики чаек. И чистый смех хрустальных колокольцев на ветру… Их смех. С глухим стоном я, резко оборвав напев, в сердцах отшвырнул флейту и, закрыв руками лицо, зарыдал.
А дождь все бьет в окно. Его чистые хрустальные капли бегут вниз по гладким стеклам, образуя витиеватый узор, известный только им. Тонкие подтеки сливаются в четкие линии рун, оставляя на стекле последнее послание от любимых, заживо сгоревших в черном огне битвы.